Комбриг - Страница 38

— Немцы, скорее всего, намеренно передали СССР некоторые захваченные ими территории, выходящие за линию Керзона. В частности, в «Белостокском выступе» была подготовлена идеальная ловушка для Красной армии. А Советское руководство с удовольствием приняло этот иезуитский подарок. Тем самым собственноручно вставило голову Красной армии в петлю. Одни из самых лучших и подготовленных частей, были введены в «Белостокский выступ», например, шестой мехкорпус, один из немногих, полностью укомплектованных, отмобилизованных и подготовленных мехкорпусов. На вооружении там было более тысяча танков и почти треть из них, современные Т-34 и КВ. В результате массированных ударов артиллерии и авиации, всего лишь в течение одного дня боеспособность всех этих элитных частей Красной армии была подорвана, управление войсками нарушено. И как закономерный итог всего этого, в течение трёх дней войска, находившиеся в «Белостокском выступе», были окружены и уничтожены.

Конечно, силами всего лишь одной бригады, я не мог нарушить все коварные замыслы гитлеровцев. Но, по крайней мере, самый трагический эпизод той реальности я хотел изменить. А именно, дать возможность нашим израненным частям покинуть эту ловушку. Для этого сил моей бригады могло и хватить. Это было основным лейтмотивом тех планов, которые мы разрабатывали с Пителиным. Но, чтобы выполнить всё задуманное, нужно было самим не попасть под этот первый и самый массированный удар вермахта. Поэтому, как только я вспомнил слова Змия, то передал эту мысль Пителину, сказав:

— Михалыч, и ещё очень важное дело нам нужно сделать. К 15 июня вывести все части и штабы из мест расположения бывших польских объектов. Все они известны немцам. Лучше вырыть землянки в чистом поле, чем оказаться погребёнными 15 июня в уютных польских зданиях с их ватерклозетом и водопроводом.

Наконец, мы закончили наше ночное бдение. Вернее, это я закончил, а Пителин ещё остался в кабинете, чтобы приступить к детализации схематично разработанного плана.

На следующий день, а это было 1 мая, вся страна, кроме 7-го ПТАБРа, отдыхала и бурно радовалась жизни. После утреннего торжественного построения, и я дал возможность красноармейцам и младшим командирам отдохнуть два часа. А старшие и средние командиры в это время собрались в здании штаба, где я с ними знакомился и тут же давал конкретные задания. В основном все они касались обучения людей. При этом, всё обучение на этом этапе сводилось к обычной строевой муштровке, отработке и закреплению простейших навыков военнослужащего. После двухчасовой такой муштры строевыми командирами, в дело должны были вступать политработники, и двадцать минут проводить политзанятия. С перерывами на обед и ужин, вся эта учёба должна была продолжаться до 20–00, да и то не для всех. Красноармейцам, не дотягивавшим до среднего уровня, занятия продлевались до 22–00. Прожектора на плацу имелись, поэтому проблем с освещением не должно было быть.

Ответственным за этот процесс обучения я назначил своего заместителя по строевой подготовке, майора Вихрева. Да, у меня уже появился первый заместитель. Майор прибыл в расположение бригады вчера вечером. Мне понравилось, что он, прибыв в новую часть перед самым праздником, проявил определённое упорство и выдержку, чтобы мне доложить о своём появлении. Ведь у Пителина я засиделся до одиннадцати часов вечера. Кроме несомненной ответственности этого командира, в Вихреве чувствовался задор, желание быть первым, получить одобрение начальства. Ещё поздно вечером, когда с ним беседовал, я подумал:

— Кажется, с этим парнем бригаде повезло. Ведёт себя как молодой жеребец перед забегом на ипподроме. Чувствуется, за службу болеет и будет землю рыть, чтобы только его на этой новой должности заметили и оценили.

Ну а у меня для того, чтобы в праздничный день, так сказать, рыть землю (спешно начав процесс обучения), было как минимум две причины. Во-первых, нужно было основательно встряхнуть личный состав бригады. Предыдущий день показал, что красноармейцы и младшие командиры были весьма разболтаны. И даже за небольшой период безвластия они уже привыкли чувствовать себя хозяевами положения. Жить себе припеваючи, без чётких обязанностей и особых усилий. Их жизнь заметно походила на нашу курсантскую мечту, — солдат спит, служба идёт. Во-вторых, во время первых двух дней такого обучения, я хотел оценить способности всех командиров. Нужно было выявить все их сильные и слабые стороны до того момента, когда начнёт прибывать пополнение. Из всех командиров, я пока был уверен только в Пителине и Сомове, не исключая Шерхана и Якута.

Начиная с 3 мая, в расположение бригады начали прибывать новые люди. Наконец-то прибыл лейтенант Курочкин. Я очень ждал Рябу и даже не столько из-за его личных боевых качеств, а потому, что Курочкин был непревзойдённым специалистом по подготовке настоящих бойцов. Во многом благодаря его усилиям, в Финскую войну в моей роте красноармейцы были подготовлены так, что даже высокопрофессиональные егеря пасовали перед этими ребятами.

Как только он появился в моём кабинете и доложился, я, как будто мы с ним расстались только вчера, взял, как говориться, быка за рога и начал ставить перед лейтенантом серьёзные задачи. Сначала ошарашил его новым назначением — он теперь являлся командиром отдельной разведывательно-диверсионной роты. Курочкин даже и не слышал о таком формировании в нынешней армии и тем более не предполагал, что такое формирование может возглавить лейтенант, только что окончивший училище. Затем немало озадачил его тем, что параллельно с формированием этой роты, он должен заняться обучением красноармейцев и из других частей бригады.